GEDCOM

Похороны
Место: село Островки

Рождение
Дата: 1784-04-11

Смерть
Дата: 1850-08-23

{geni:about_me} 74. Михаил Герасимович, отставной поручик, звенигородский уездный судья. 1817 – заседатель Звенигородского уездного суда (Московской губернии). 1820 – уездный судья. 1823 – 1832 – заседатель палаты гражданского суд а 2-го департамента. 1844 – его аттестат о службе за 1844 г. в Московском деле Осоргиных. http://old.museum-murom.ru/nauch-rab/uvar-vi/rodoslovie-osorginyh Ревизкая сказка 1811 года сентября.. дня Уфимского наместничества Оренбурской области Богурусланскаго уезда деревни Нездинои помещика порутчика '''Михайлы Герасимова''' сын Осоргина мужеска пола дворовых людей и крестьян ... https://yandex.ru/archive/catalog/954bd953-96ee-4950-97e7-48f3c8ff12e3/628 Деревнй '''Гнездиной''' помещика Господина Осоргина Герасима Григорьевича крестьянин .. https://yandex.ru/archive/catalog/80c3bce2-6c67-47f8-9264-1119e1976cd6/10 (л. 3) Михаил Герасимович Осоргин родился 11 го (10) апреля 1784 г. В семье сохранилось очень мало сведений о его детстве. Отец его скончался, когда ему не было еще семнадцати лет, так что над ним была назначена опека, сосредоточе нная в Москве, причем до 1808 года опека эта не снималась, и лишь в этом году, когда ему уже минул 24 й год, он подал прошение о снятии опеки, кот орое и было удовлетворено, но впоследствии, ввиду его душевной болезни, вно вь была возобновлена и продолжалась с 1813 1816 года. И действительно, его служба имела перерыв именно в эти годы. Начал он таковую еще при жизни отца в 1800 году 7 мая унтер-офицером в Полтавском мушкетерском полку. В том же году 30 декабря произведен в портупей-прапорщика и 23 октября 1803 г. в прапорщика, а 25 марта 1804 г. назначаетсяшефским адъютантом и производится в подпорутчика 25 го октября, а уже 28 го ноября того же года выходит в отставку. Затем он вновь возвращается на гражданскую службу в 1807 году по выборам от дворянства, состоявшимся на собрании 20 го декабря 1806 года и в эт от же год 19 июня награждается золотой медалью беспорочной службы, 25 июня назначаетс я сотенным начальником Звенигородской подвижной милицией, 27 го июня производится в порутчики и 30 го ноября назначается для сопровождения рекрутских партий. В 1810 году 23 го января ему поручают освидетельствовать звенигородские сельско-запасные магазины, затем наступает перерыв в службе и лишь 21 го января 1820 года он вновь возвращается к общественной деятельности по выборам, занял должность дворянского заседателя в Московской гражданской палате, переим енован в гражданский чин коллежского секретаря 31 го декабря 1827, а 24 го мая 1834 года избирается заседателем Московского совестного суда, в этом же году 22 го августа он награждается пряжкой за XXV-летнюю службу, а 31 го декабр я (л. 3 об.) производится в титулярные советники. До того он по статусу получил ордена Владимира 4 ст[епени] в 1824 г. и Анну 3 ст[епени] в 1830 г., а в 1835 г. за отличие награждается орденом Св. Станислава 3 ст[епени]. Женат он был на дочери маиора Андрея Богдановича Лыкошина Варваре и свадьба состоялась по всем вероятиям (точно не известно) в 1828 году. Семья Лыкошиных принадлежала к богатому известному дворянскому роду Смоленской губернии, но эту ветвь преследовал рок: старший брат Вар[вары] Андр[еевны] – Василий умер бездетным, другой брат Павел в 1819 г. убит своими крестьянами, а Андрей пропал без вести, сестра Екатерина,вышедшая замуж за Паншина, умерла бездетной, а у другой сестры Марии Моравской умерли все дети. Самой Варваре Андреевне жизнь выпала нелегкая, детей было много: в 1828 г. родилась дочь Екатерина, в 1830 г. – дочь Мария, в 1834 г. сын михаил и в 1837 г. дочь София. Кроме этих детей у нее еще было двое умерших в младенческих годах, один из них был сын, названный в честь деда – Герасимом. Мих[ал] Герас[имович] таил в себе тяжелую душевную болезнь, которая по временам обострялась и принуждала изолировать его от семьи. В светлые промежутки эта болезнь оставляла на него (ТАК) печать угрюмости и большой вспыльчивости, возвращение его к светлым периодам наступало иногда совершенно неожиданно. Так, например, однажды жена его после более чем годового промежутка затемнения его рассудка во время вечерней молитвы около его комнаты услыхала его голос совершенно разумный: «Веронька, о чем ты плачешь, я совершенно здоров» и наступил его последний довольно продолжительный светлый период. По рассказам он особенную почтительную память о своей матери, почему и вся семья его была осо бенно близка к его двоюродному брату Дм[итрию] Дмит[риевичу] Ахлестышеву и двум его престарел[ым] сестрам-девам, при чем по установившемуся обычаю Ахлестышев играл всегда впоследствии роль старшего родственника при разных семейных событиях. Когда же Мих[аил] Герас[имович] около 1841 года купил свое калужское имение Сеги(л. 4)евское, то в доме устроены были для приездов Ахлестышева особые апартаменты под названием «генеральские», так как Дм[итрий] Дм[итриев ич] был генерал от инфантерии и к тому же имел исключительное военное отличие – состоял шефом Софийского пехотного полка, которым он некогда командовал. В это же время были и другие родственники со стороны Осоргиных ветви Соввы Фе доровича по прозванию в семье «Саввичей» и, хотя семьи родственные отношения соблюдали, но такой близости, как к Ахлестышевым, родным по матери Михаила Герасимовича, никогда не было. Центром семейной жизни Мих[аила] Герас[имовича] до 1814 года было зимою Москва в собственном доме на Басманной ул., а летом Островка, Звенигородского уезда. По рассказам, жизнь была открытая, он сам был страстных охотник, лошадей, которых разводили специально для его выездов в имениях его Симбирской губ. Был целый ряд подобранных шестериков, масть в масть, отметка в отметку. Ходили целые рассказы о двух шестериках, вороном и сиром, запрягаемых лишь для сокольнического первомайского (ТАК!) гуляния, из к оих один выводился в попонах к самому месту гулянья, в сбруе, отделанной серебром, а на другом супружеская чета приезжала к месту гуляния. Строг он был непомерно со своими крепостными, особенно строго взыскивая с кучеров, требуя б езукоризненной чистки лошадей и проверяя оную при подаче лошадей обтиранием крупа лошади батистовым платком. Играл он в карты, и рассказывали, что возвращался он подчас из клуба глубокою ночь после сильных кутежей, и встречавши е его слугу должны были видом не показать, что они замечают состояние своего барина. С детьми он имел мало общения. Еще старшие дочери его отчасти помнили, но и то довольно смутно, в семье не сохранилось ни одного его портрета. К сыну он относился особенно сурово, несмотря на его детский возраст, и лишь редко требовал от нянюшки его привода, и то большей частью, чтобы прочесть какую-либо нотацию. К жене относился всегда особенно любовно и, несмотря на тяже лую жизнь благодаря его болезни, она сохранила о нем всегда благодарную добрую память. Он же в своем духовном завещании, написанном в один из его светлых промежутков, в 1843 году, особенно ярко высказал свое чувство к жене. Состоя ние его было довольно запутано и, получив по-видимому, от отца многочисленные земельные собственности, он их часть распродал. В 1829 году мы видим, что он хлопочет о снятии запре(л. 4 об.)щения с его имения, наравне со всеми имени ями других членов Гражданской палаты, наложенного на него за неправильное утверждение купчей крепости Павла Никифорова Крюкова (в документе зачеркнуто карандашом). По рассказам его детей, жена его лишь перед самой своей смертью вы играла процесс о возвращении ей имения мужа в Симбирской губ. при сельце Михайловке и (Щ)ильни от целого ряда захватчиков и, между прочим, от потомков того Мотовилова, который был учеником и сподвижником Серафима Саровского. Польз овалась она для этого услугами особого крепостного, получившего еще при Мих[аиле] Герасим[овиче] специальное образование у земского дьяка для писания жалоб и челоитей. Покупка им в начале 40 х годов калужского имения Сергиевского было серьезным событием для семьи, так как с этого времени это новое поместье д(е)ла(лось ?) центром местопребывания семьи. Для него же лично эта покупка была роковой, как будет сказано впоследствии. Покупка эта произошла совершенно неожиданно, за карточным столом в Английском клубе, где владелец этого имения, Серг[ей] Вас[ильевич] Карр, только что похоронивший свою мать и оказавшись во главе эт ого крупного поместья, коим не умел управлять, прожив всю свою жизнь в разных странствованиях, начатых тем, что он убежал из родительского дома и, определившись юнгой, уплыл в Америку, заявил во всеуслышание, что продаст это имени е за 300 т[ысяч] р[ублей] ассигн[ациями]. Поместье это, хотя и было известно в некоторых кругах как место ссылки генерала Карра (его отца) за неудачный поход его против Пугачева, но Мих[аил] Гер[асимович] мало о нем знал и, думая, что это щутка, ответил шуткой же, что он покупает. Карр поймал его на слово, от которого Осоргин не захотел отказаться, дорожа дворянской честью, и имение, совершенно неизвестное, было куплено. Приехав осмотреть это имение, Мих[а ил] Гер[асимович] узнал всю историю семьи продавца, а именно, что отец его, упомянут[ый] ген[ерал] Карр на своих крепостных вымещал всю злобу за погубленную карьеру. Дом, который он построил, имел целью защитить его от Пугачева ил и подобных ему разбойников, страх коих постоянно его преследовал. Узнал он и легенду, что этот генерал замурован взбунтовавшимися крепостными в одной из стен дома и что жена его, бывшая всегда особенно святой жизни, после этого со бытия ушла в монастырь замаливать грехи мужа и свое достояние отдала на постройку большой каменной церкви на место пришедшего в ветхость деревянного , но перенеся его в пределы усадьбы и устроив пределы во имя святых мужа и сына. Местный архиерей, желая почтить особую ревность почившей Мар[ии] Сер[геевны] Карр, велел, несмотря на ее монашеский чин, похоронить ее не в ее калуж[ской] женской обители во имя Казанск[ой] Бож[ьей] матери, а в самом воздви гнутом ею храме. Вот эта одинокая могила, брошенная родным сыном, и была первым тяжелыв впечатлением при въезде в имение, куда он приехал один, без семьи. (Трагическая) (вписано карандашом) судьба стариков Карр, (легкомысленное) ( вписано карандашом) отношение к их памяти их единственного сына настолько потрясло болезненное воображение Мих[аила] Гер[асимовича], что он вновь заболел острым приступом помешательства, что слуги выписывают эстафетой его жену и л ишь под ее надзором перевозят его в Москву. От этого приступа он, хотя и поправился на короткий срок, но это было началом того недуга, который окончательно свел его в могилу без всякого просветления, так что, когда ему привозили д очерей-невест для благословения, он их не узнавал. По-видимому семья не стремилась ограничивать его в правах владения, всем заведовала по доверенностям его жена, а выделение частей из наследства дочерям оформлялось уже после его к ончины. В последний свой светлый период, в 1843 г. он пишет духовное завещание, в котором точно выражает желание, чтобы вновь купленное имение ушло бы из рода Осоргиных, для чего и завещал его трем дочерям, а сыну завещал все те р одовые имения, на которых строилось благополучие рода. Желание его не исполнилось, как можно видеть из биографии его сына. Скончался Мих[аил] Гер[асимович] в 1850 г. 23-го августа в Москве, находясь в состоянии безумия, и похороне н в имении своей матери при церкви села Островки Звенигородского уезда Московской губернии. О последнем времени перед его кончиной в семье не сохранилось никаких воспоминаний, так как, по-видимому, они были тяжелые. https://textarchive.ru/c-2803102.html

---